Поклонение Богу часто служило началом ярмарок; по крайней мере, в Средние века.
В каждой местности тогда был свой святой покровитель, в день которого проводили более торжественное богослужение, чем обычно. Посещение таких мероприятий считалось богоугодным, помогающим обрести благодать, делом; поэтому на них стекались люди со всех концов. Вскоре заметили, что на таких мероприятиях, когда в одном месте собиралось много людей, было очень выгодно вести торговлю. Так рядом с местами проведения богослужений стали вести торговлю, и вскоре торговля стала главным событием[3]. Значение ярмарок было очень велико в прежние времена, когда было очень трудно единолично сбывать свои товары или обменивать их на другие. Сегодня, когда транспортные средства во многих отношениях улучшились, а торговля несравнимо развилась, значение ярмарок для торговли во многих землях также уже стало почти ничтожным.
Однако в тех землях, где держится старая вера, и сильны старые обычаи, там ярмарки всё-таки сохраняют своё как религиозное, так и светское значение. Так, например, в России и в Тверской Карелии. Когда спрашиваешь у карела: ”Mintäh jarmankkah?” /«Зачем на ярмарку?»/, он обычно отвечает: ”Ka Jumalua kumardamah!” /«Так Богу молиться!»/. У ярмарок (от немецкого слова ’jahrmarkt’, которое через русский язык пришло в карельский) в России, так сказать, официально сохранилось изначальное их значение – а именно поклонение иконам Господа и святых. В действительности, это, похоже, не является их главной функцией, впрочем так же, как и торговля; но ярмарки превратились в большое народное развлечение, как для русских, так и для карел. Это сказано в общем и целом; конечно, есть и исключения. Может быть, позже у меня будет возможность описать большие русские ярмарки в Бежецке; сейчас же я хочу кратко рассказать, как карелы проводят ярмарку в деревне Варница /Vuarničča/.

Ярморочный день /Jarmankkapäivä/ – это праздник для всей округи; в этот день не делают ни малейшей работы. Уже рано утром в Толмачах стали собираться; всё самое нарядное /”kaunot”/ и дорогое надели на себя. День был солнечный и прекрасный, что, конечно, способствовало празднованию. Около 8 утра мы – мой напарник, старшина и я – отправились на прекрасной паре лошадей в Варницу. За полчаса до нас деревенские священники с иконами отправились праздничной процессией той же дорогой пешком; в то же время молодёжь отправилась более коротким путём через луга. Проехав полторы версты, мы нагнали праздничную процессию. Численность народа в ней к этому моменту возросла до нескольких сотен. После этого всё это общество ещё завернуло на одно из полей соседней деревни, где благословило посевы хлебов, мы же продолжили свой путь прямо на ярмарку. На последней версте нам навстречу шли небольшие группы людей, которые уже возвращались обратно. Про них сказали, что это были дальние гости, которые прибыли сюда ещё накануне, провели здесь ночь, выполнили все свои запланированные дела и теперь спешат обратно, чтобы до наступления ночи успеть домой или в дом к каким-нибудь знакомым.
Фактически, ярмарки здесь, так же как и у нас, начинаются уже раньше положенного срока.
Варница – крошечная деревня, в которой находится небольшая часовня и всего несколько дворов. Вокруг неё – красивая и густая Варницкая роща, которая видна за десяток вёрст отовсюду и является предметом восхищения карел. К тому времени, когда мы сюда прибыли, ярмарка была в самом разгаре; толчея на дороге была такая, что нам с трудом удавалось ехать сквозь толпы народа. Когда лошади были отведены в стойло, мы сначала пошли осматривать торговые ряды. Вокруг часовни были поставлены сделанные из пеньковой ткани палатки, в которых продавали одежду, украшения для неё и сладости. Лавки со сладостями были самыми большими и установлены у дороги перед часовней, в то время как лавки с одеждой располагались за часовней. Палаток не насчитывалось и нескольких десятков, большая часть товаров были разложены на земле вдоль дороги или продавались прямо с повозок (телег), на которых эти товары и были доставлены до места. Повсюду можно было увидеть косы, серпы, точильные бруски в берестяных чехлах и посуду. Косы продавались особенно хорошо, так как время сенокоса как раз было на подходе. Впрочем, торговля велась понемногу, люди ходили взад и вперёд вдоль дороги или стояли компаниями, беседуя меж собой.
Знакомый встретил своего знакомого, и времяпрепровождение перешло в разговоры. Из них немалое место занимали разговоры о нашем пребывании в Толмачах. Множество рассказов о нас и наших целях пребывания здесь передавались от одного к другому, и куда бы мы ни направились, нас, конечно, не выпускали из внимания. Поначалу, когда мы прогуливались со старшиной, вокруг нас всегда толпились мужчины, которые расспрашивали о самых разных вещах, но когда вследствие этого мы были лишены возможности наблюдать за происходящим вокруг, мы перестали отвечать на вопросы и таким образом освободились. Пока мы вели разговоры с мужиками, прибыли иконы из Толмачей, и их сразу отнесли в часовню, в две́ри которой постоянно входили и выходили люди. Перед часовней расположилось множество попрошаек, слепых, глухих, немых, калек, старых и молодых, которые пели дурным голосом и, держа шапку в руках, кланялись проходящим мимо. Но неприятнее всего всё же было видеть, как один мальчик возил на тележке взад вперёд среди самой толчеи сгорбленное, покрытое струпьями, человеческое существо, который жалобно стоная, просил помощи, – то есть денег

Прогулявшись по ярмарке, мы также заглянули ненадолго в лес. Здесь, на одной поляне, мы увидели молодых мужчин, которые по очереди подбрасывали в воздух медные монеты и с азартом постоянно и поспешно приседали на корточки, чтобы посмотреть, на какую сторону упали деньги. Когда пришли мы, игра ненадолго приостановилась, но вскоре её снова продолжили. Многие бедняки лишились здесь своих ярморочных денег, и, возможно, из-за этого так необходимая в хозяйстве коса осталась не купленной.
Выйдя из леса, мы пошли пить чай /čuaju/. Это можно было сделать в двух разных местах: в большой беседке рядом с часовней и в похожей на сарай постройке за пределами торговых рядов. Поскольку первая была переполнена посетителями, мы пошли искать вторую. По пути мы повстречали брата нашего бывшего хозяина в Микшине. Он предложил угостить нас чаем, мы согласились. Когда мы вошли в эту похожую на сарай ярмарочную чаёвню, все длинные столы в ней были настолько заполнены пьющими чай посетителями, что мы с трудом нашли куда сесть. Среди посетителей было мало женщин, но много мужчин, из которых примерно половина была в полуподпитии и производила так много шума, что трудно было расслышать слова соседа. Такое беспокойное общество, конечно, не доставляло удовольствия, так что как только чай был выпит, мы вышли оттуда.

Теперь и мы стали такими же бездельниками, как и большинство народа, присутствующего на ярмарке. Мы прогуливались взад вперёд по дороге, разглядывая идущих навстречу людей. Большинство из них были молодые женщины, которые были одеты в свои лучшие наряды и ходили компаниями – либо взявшись под руки, либо идя гуськом друг за другом. Молодых мужчин было меньше, но они были тоже хорошо одеты, в начищенных до блеска сапогах и суконных пиджаках. Костюмы людей повсеместно подвергались взаимной критике, и мой напарник с разных сторон узнал, что его сапоги были недостаточно хороши для посещения ярмарки, хотя он был истинным франтом. – Красавиц в Тверской Карелии довольно таки мало, поэтому их было не очень много и на Варницкой ярмарке. Это правда, что наряду женщин по торжественным случаям придаётся здесь очень большое значение; и вызывает всеобщую жалость та девушка, которая не может себе позволить приобрести суконный наряд, поскольку ценность молодой женщины в глазах остальных по большей части зависит от её одежды; но при этом – карелки не умеют одеваться в русскую одежду. В то время когда они думают, что красивы в своём наряде настолько, насколько это возможно, они выглядят гораздо более вульгарно, чем в своей простой будничной одежде, которая, на мой взгляд, красивее всех нарядов в Тверской Карелии. – Общаясь с девушками, мы считали своим долгом накупить сладостей и раздать их всем находящимся на ярмарке девушкам и детям из нашей деревни, которых, вероятно, было несколько десятков. И от многих мы получали встречные подарки. Один молодой человек позвал нас в лес отведать медовой макалки /mezipainin/. Он накупил целую кучу пшеничных булочек и немного засахарившегося мёда. Мёд выложили в тарелку, залили сверху водой, и когда мёд растворится, макали булку в эту болтанку и ели. Это – лучшее карельское лакомство, но моему товарищу оно совсем не понравилось.

Уже прибыв на ярмарку, мы решили обратно возвращаться пешком. Около двух часов по полудню толмачёвская молодёжь была готова отправляться. Так как наша компания была большой, обратный путь прошёл довольно весело, эти неизбежные мальчишки /brihačut/ были, разумеется, и теперь впереди всех, вызывая то веселье, то досаду. Сначала было намерение заглянуть в одну близлежащую деревню, в которой в день ярмарки согласно обычаю проходили всеобщие гуляния, и здесь я тоже хотел увидеть что-то новое, но по дороге подавляющее большинство решило отправиться прямо в родную деревню продолжить игры, полагая, что у них самих достаточно большая компания для этого; и поскольку я тоже считал себя толмачёвцем, я не хотел отделяться от остальных и заходить в Долганово. – Когда мы вернулись домой, в деревне почти не было людей. Старшие всё ещё были в ярмарочном шествии с иконами, из которого они вернулись только в 6 вечера. Они лучше, чем молодые, следовали старым обычаям и на обратном пути заходили в Долганово выпить водки, пива или сусла (сладковатого солодового напитка).
С играми поначалу ничего не получилось, так как солнце пекло, и все устали от жары в пути, но после небольшого отдыха молодежь снова была готова веселиться, и это веселье продолжалось до позднего вечера.

Так закончились наши первые ярмарочные развлечения в Тверской Карелии, другие были совсем другого качества; о них, возможно, [расскажу] в дальнейшем. – По двум пунктам наше впечатление от посещения ярмарки осталось неполным: во-первых, мы не увидели, как вечером накануне Варницкой ярмарки здесь собирался народ, проведя ночь в свете костров и в повозках; во-вторых, мы не приняли участия во всеобщих гуляниях в Долганове. Эту неполноту сведений о карельской культуре мы впоследствии больше не смогли восполнить. В качестве небольшого утешения для самого себя, мне, однако, благодаря ярмарке удалось заглянуть в сердце одного молодого карела, когда тот, после расставания со своей возлюбленной и, находясь в тяжёлых мыслях, обратился ко мне за утешением в своей тоске. Полной компенсации, конечно, от этого мы не получили оба.

[1] 27 июня (по новому стилю)
[2] сорока – головной убор замужних женщин
[3] когда почитание святых вместе со священством исчезло в Финляндии, ярмарки здесь стали исключительно местом для торговли – прим. Т. Швиндта.

[1] деревня в 2,5 км к северо-востоку от Толмачей

[2] от переводчика - "пока всё же непонятно, какой праздник"

[3] хутор, располагавшийся между деревнями Малая Берёзовка и Макаровская Горка, по тогдашним дорогам – в 7 км к северу от Толмачей. Можно предположить, что и само место проведения ярмарок называлось Варница, и вновь построенный хутор (выселок) заимствовал это название. По всесоюзной переписи 1926 года хутор ещё существовал, в нём было 6 дворов, все карельские.
[4] Офаня (Ofan’a) – карельский вариант имени Афанасий

[5] Юакко (Juakko) – карельский вариант имени Яков